Мы – дети войны
В начале Великой Отечественной войны папа работал бригадиром, мама дояркой на ферме. Жили в деревне Норы на берегу р.Ока в 5–7 км. от города Зима. Кругом лес, за огородом черёмуха, как расцветёт, кругом белым–бело, а какой воздух, откроешь дома окна и дышишь этим ароматом. Семья была большая и ожидала рождения восьмого ребёнка. Отец успел построить двор и надворные постройки, перед тем, как в начале 1942г. уйти на фронт. В первые дни службы он проходил азы боевой подготовки где-то под Мальтой или Усолье-Сибирским. Оттуда их отправили на запад, на поля сражений. На станции Зима, пока паровоз заправлялся, папа успел прибежать домой. Я и не узнал его в военной форме. Успел вернуться на свой эшелон и уехал защищать свою страну.
В след за ним, в ноябре 1942г, ушёл на фронт и старший брат, осталась мама одна с малыми детьми: тремя дочерями и четверыми сыновьями. Самой старшей 12 лет.
Началась холодная, голодная жизнь для нашей семьи, дров нет, заготовить трудно, мама просилась к тем, кто ехал в лес за дровами, но брали неохотно или вообще не брали. Письмами с фронта растапливались печи, т.к. сырые дрова не горели. Мы часто замерзали, днями и ночами сидели на русской печи. Самого меньшего, только рождённого, простудили. Надо было везти к врачу, в город, но бригадир не давал повозку, ей пришлось пойти пешком в мороз с ребёнком на руках7 км. Врачи не смогли оказать помощь, и мы потеряли самого младшего брата.
Жили впроголодь, ели гнилую мёрзлую картошку, собранную весной с полей. Делали из неё лепёшки, на горящую железную печь лепили, а потом ели. Когда пошла трава, стало легче. Из щавеля варили борщ с картошкой, живот полный, а есть хочется, а потом пошла саранка, клубни мы толкли в чугунной ступе и тоже пекли лепёшки на железной печке. Подросла в огороде свекла, из её ботвы варили борщ. К концу лета на свекле не было листьев, всё съедали. На зиму солили очень много капусты, 2 – 3 бочки. Картошкой засаживали большой огород, и не хватало.
Охотник привозил на выделку шкуры диких коз, и мы всей семьёй помогали маме выделывать их. Расплата за работу - картофель. Помню, от этой картошки нас тошнило, кто знает, где она росла? Весной после таяния снега собирали на пшеничном поле колосья, когда много, а когда мало. Зёрна сушили и в ступе толкли на крупу. В озере за огородом весной ловили с братьями рыбу, она мелкая, а уха получалась вкусная. Мама купила сыновьям капканы, сусликов ловить, шкурки мы сдавали заготовителю, а мясо мама готовила сыновьям, дочери брезговали. Привезли на ферму коровам жмых, наелись мы его, и заболели животы, ели выжили. На болоте трава росла, не знаю, что за трава, мы с братьями зимой собирали её и заваривали, похоже на чай и ладно. Бригадир, увидев нашу нищету, предложил устроить старшую дочь на швейную фабрику, чтобы мы хоть положенные граммы хлеба получали.
Мама работала на ферме дояркой, на работу уходила в 4-5 часов утра, а вечером приходила в 21 – 22 часов. Всё молоко сдавали на маслозавод в селе Норы для отправки продукта на фронт. Заготовка кормов тоже ложилась на плечи доярок: летом между дойками заготавливали вручную сено, а осенью сочные корма: турнепс, картофель. Ездили в другую бригаду через реку Ока за 7 – 10 км.
Ферма полностью содержалась на плечах женщин. А нашей маме надо было заготовить корма и для своей скотины. Мама вспоминала, когда шла на работу, только и думала, как накормить детей, обуть и одеть. Меньшие носили одежду старших, а старшие рабочую одежду матери.
Наступила пора матери детей в школу собирать. Из ткани и кусков кожи ниткой из жил сама унты сшила для каждого. Школа находилась в 2х километрах, никто из нашей семьи в семь лет в школу не пошёл, т.к. одевать было нечего.
Всё мужское население на войне, в деревне 3 – 4 старика и женщины. Воры чувствовали себя вольготно: за ночь, то у одних, то у других украдут скотину. Нередко и с нашего большого огорода воры выкапывали часть картофеля. Что могла сделать одинокая женщина с маленькими детьми? Ночью сидеть на огороде с топором - другого оружия не было, а утром в 4 часа бежать к своим бурёнкам на ферму. Мама со старшими дочерьми зимними ночами поочередно дежурили у форточки. Однажды, украли у нас четырёх овец. По следу саней поехали с одним дедом на коне. Снег свежий выпал, доехали до микрорайона «Лесозавод», а там след потерялся, жители растоптали, поиски закончились. После этого случая распилили пол на веранде и овец стали прятать под пол кладовки, а корова с телятами ночами находились прямо на земле при входе в дом сами заходили домой, проходя между ними. Сестра рассказывала как-то ночью остановилась против нашего дома машина, думали грабить приехали, ночь не спали. Утром выяснилось: сломался.
Отец, уходя на войну, оставил пчелиные семьи, в одну ночь обворовали, всё разбили. Вором оказался местный парень. Однажды из дома украли домашние вещи, мама узнала свои унты на базаре в городе, на женщине, та ответила милиции, что купила на рынке.
Много времени я находился у деда с бабушкой, помогал собирать колоски и мёрзлую картошку весной, а летом щавель. Для коровы не хватало на зиму корма, я брал санки, шёл на свалку, куда вывозили с фермы навоз и собирал остатки объедков корма для своей коровы. Один раз, голодный, я так промёрз, что стал пухнуть. Бросив всё и санки, и собранный корм, вернулся домой, дед с бабкой меня выходили.
Как-то раз повезли мы с дедом неполный мешок колосков на мельницу, на окраину города. Дед тянул санки, а я сзади толкал палочкой. Дед работал сторожем на маслозаводе, ночью завод обворовали и деда посадили. Сидел он, пока не поймали настоящего вора. Тот, ворованные продукты, возил в Иркутск и уснул на вокзале г.Зимы - опоздал на поезд. При обходе, милиция обнаружила у него продукты. Деда отпустили.
Праздники встречала вся деревня, в годовщину Великого Октября колхоз выделял продукты. В школе учительница мне и одной девочке к празднику, в качестве подарка, как примерным ученикам-первоклашкам, разорвала тетрадь из 12 листов нам на двоих, а ведь все тогда писали на газетах между печатными строками.
Деревня жила ожиданиями вестей с полей сражений. Придёшь к матери на ферму, женщины плачут, значит, похоронка пришла. Из всей деревни с западного фронта вернулись только двое, и 2-3 молодых солдата с японской войны. Отец погиб в 1944г, освобождая Эстонию, возможно, от пуль «лесных братьев».
После страшного известия мама решила переехать ближе к родным в деревню Нугал Нукутского района, в сторону Тырети. Переезжали на двухколёсных телегах - арбах, запряжённых быками, кругом степи. Мы с пожитками на телеге, а живность следом. Выехали рано утром, а приехали поздно вечером. Мне тогда было 7-8 лет. На новом месте жительстве нас поселили в дом, где жила больная женщина. Ни двора для коровы, ни стайки, ни огорода, ни дров. Все пришлось строить.
После войны, когда я закончил школу, мама нашла 5 рублей и говорит, езжай учиться, а билет в общем вагоне стоил три рубля до Иркутска. Работал в колхозе на разных работах: коров, коней пас, на посевной к сеялкам подвозил мешки с семенами, учётчиком на ферме возил молоко с фермы на маслозавод. Работал на списанном комбайне «Сталинец» штурвальщиком, за сезон скосил и подобрал 300 га зерновых.
В армии пришлось служить на Сахалине, 3 года и 2 месяца. После поступил в ВУЗ. По окончании первого курса Иркутского политехнического института приехал в деревню к брату. В фойе клуба играли в шахматы, бильярд. Как только начиналось кино, я уходил - не было денег , 20 коп. билет стоил. Билетёршей работала студентка, подрабатывала на летних каникулах. Она меня как-то раз пригласила пройти в зал без оплаты, так завязалась наша дружба. Вскоре она стала моей женой. В следующем году будем отмечать 50 лет совместной жизни. Сейчас живу в Тулуне.
Когда мне исполнилось 75 лет, т.е. два года назад, я решил повторить путь своего детства пешком от Окинского моста до села Нугал. сейчас дорога лесовозами разбита. Шёл и наслаждался природой, удивляясь, как же варварски она уничтожена. Я знал, по дороге должна быть деревня Глинки, Малый Берёзовск, Большой Берёзовск, Куйта. Когда переступил границу Нукутского района, удивился, здесь лес не торонут, кудрявая берёза, гладкоствольная сосна. Прежних сёл - ни Малого, ни Большой Берёзовска - нет. На месте поселились отшельники, пока живут в землянках, приехали на родину предков с городов Иркутска, Улан-Удэ и Красноярского края. Мне не пришлось с ними беседовать, путь был далёк. В деревне Куйта меня угостили чаем, к вечеру дошёл до конечного пункта своего путешествия - деревни Нугал, на дороге Тыреть – Балаганск. И этой деревни уже нет. Попил водички ключевой, умылся. Так закончился мой поход, и осуществилась моя мечта - повторить путь детства.
Виктор Голышев
